Посмотри, какой прекрасный мир получился после Регнарека! (с)
Из разрушенного заповедника выбрались уже на рассвете. Тартеваль шагала впереди. Баск точно знал, что ее страшно шатает - крюк свиночеловека распорол дикарке бок, и только чудом не задел (а может, и задел, но это знала только бинтовавшая ее Озмонт) легкое. Но дикарка держалась, и всеми силами подбадривала остальных. Ее крик: "Смотрите на меня. Вы все выживете, ВСЕ, ясно!?" все еще стоял в ушах.
Они выжили.
Вот только...

Они выжили.
Вот только...

- Хочешь поговорить, так?
- Да, хотелось бы.
Он помолчал немного, а затем спросил без всяких предисловий:
- Почему ты избегаешь меня?
- Я...
Он действительно сторонился Поншардона с того момента, как они проводили Бельмис. На панихиде они стояли по разные стороны гроба (пустого; церемония ради церемонии - настоящие, казалось Ватто, проводы они справили еще там, в Подземелье, когда сожгли за собой не одну ротонду, полную кишащего темного нечто), но взгляд храмовника то и дело прикипал к оккультисту - трудно было что-то с собой поделать.
- Тебе кажется, - солгал он, проклиная себя за это. - Я просто почти все время здесь.
- И обедаешь тоже здесь? И ужинаешь?
С ехидной улыбкой маг огляделся, словно ища помещение, приспособленное для приготовления пищи.
- Неважно. Ты ведь не об особенностях монастырской пищи пришел поговорить?
Выдохнув, он добавил:
- Хорошо, что ты здесь.
И в этот раз был почти искренен.
- Да, то, что я здесь - это безусловно хорошо. Ну, так я могу рассчитывать на трапезу?
...когда сообразил, что делает что-то не то, отдергивать ее было бы уже невежливо.
...когда сообразил, что делает что-то не то, отдергивать ее было бы уже невежливо.
...когда сообразил, что делает что-то не то, отдергивать ее было бы уже невежливо.
- Ты что творишь, сектант, - прошипел он Поншардону в лицо, щерясь, как разозленная собака. - Хочешь, чтобы нас после тебя на порог часовни не пускали?
- Не переживай, они побегают по двору, никакого пожара не обнаружат, и спокойно вернутся в столовую. А через несколько минут ни один из них даже не вспомнит, зачем выходил - поверь мне, я об этом позаботился.
Он сделал паузу, прижавшись затылком к холодной каменной кладке и наблюдая за Ватто, а потом медленно добавил:
- Я еще так мало узнал о правилах поста... и уверен, только ты можешь основательно просветить меня в этом важном вопросе.
- Мне надоели эти ужимки, Поншар, - сказал он коротко и прямо. - Иди домой.
...прошло еще немного времени. Как ни странно, Поншардон, за которого Ватто уже не взялся бы поручаться, притих - или, вернее сказать, ни на чем гадком не попадался. Несколько раз их отправляли в поход в составе одной партии - видимо, Наследник счел, что они сработались, но и в походе вели себя отстраненно-вежливо, и новый серебристый плащ лежал на плечах крестоносца недвижным погребальным саваном, а маг - жался к костру, как мог.
И никто, даже новоприбывший монах-флагеллант, обладавший гнусной привычкой громко обличать в процессе самоистязания грешки - тайные и явные - своих соратников (скотина), не сказал бы, насколько тяготило Ватто это повисшее молчание.
В результате своих неутешительных раздумий он все больше пил - особенно в перерывах между вылазками - и все чаще бродил по нищим городским окраинам, направо и налево раздавая милостыню. Вскоре беднота с окраин начала его узнавать, и несколько особо смелых горожан даже пытались пригласить его к себе - разделить нехитрую трапезу. Впрочем, он неизменно отказывался - вежливо, но решительно - и возвращался в казарму, чтобы поужинать с Баском, ставшим его частым собеседником, а по настроению - и собутыльником.
Но в этот раз магу все же повезло: стоило незадачливому грабителю распрямиться, как на макушку ему опустился пудовый кулак. Второй тут же дал стрекача, забыв и про Поншардона, и про поверженного товарища.
- Как знал, что именно сегодня тебя лучше будет проводить, - с ухмылкой сообщила Тартеваль, потирая сбитые костяшки. - Цел? Озмонт тебя больше по притонам искала, не верит, видать, в лучшее в людях...
Он провел пальцами по горлу, на котором остался небольшой порез, и, хладнокровно вытащив из кармана платок, промокнул кровь.
- Пойдем. Пора возвращаться в казарму, время ужина.
Говоря про ужин, он думал в основном о выпивке, но озвучивать это не счел нужным.
Но Озмонт уже спешила к ним. Она и сейчас не сняла свою носатую птичью маску, и за окулярами из каленого стекла нельзя было распознать, довольна она или не очень. На маске красовалось несколько отпечатков помады.
... В тот же вечер пришли указания от Наследника, которые Ватто шутя называл "разнарядкой".
- Мы идем лесом...то есть в лес, - Тартеваль потрясла картой. - Старый владетель, как оказалось, развлекался еще и с лесной ведьмой. Ведьму надобно уничтожить. Идём: я, Ватто, Поншардон и Озмонт. Выходим завтра на рассвете. Вопросы?
- Лесом так лесом. По-моему, давно пора - надоело сидеть в казарме.
Он улегся на койку и краем глаза покосился на Ватто. Впрочем, взгляд был таким быстрым, что вряд ли кто-нибудь его заметил.
Интересно, сказала ли Тартеваль и Озмонт Поншару, по какой причине она взялись разыскивать его по трущобам - и таки разыскали?
...чаща была всеобщим нелюбимым местом. Некогда густой и красивый лес, казавшийся пронизанным солнечными лучами эльфийским дворцом, потемнел, зарос колючками, словно тянущимися за их шагами, и хищными растениями, способными задушить неосторожно приблизившегося путника. Озмонт в первые же пять минут наступила в неприметную на земле грибную поросль - и безобидные на вид поганки взорвались облаком спор. Теперь докторша беззвучно ругалась в свой клювастый противогаз, с трудом оттирая споры от окуляров.