- Мне бы в голову не пришло издеваться над кем-то! - рыкнул храмовник. Прикрытые глаза Поншардона, этот неуместный жест слабости, будили в Ватто смешанные чувства - одновременно жалость и злобу. Он подавил и то, и то, садясь рядом и аккуратно сложив руки на коленях. Только после этого он сообразил, что, кроме полотняных брэ, на нем, в общем-то, ничего и нет, но ей-Свет, смысл стесняться человека, которого ты до ветру на руках носил? - Тем более - издеваться над тобой.

Поншардон устало потер переносицу и опустился на край койки.
- Ты действительно не понимаешь, - печально констатировал он, не глядя на храмовника. - Хотя... даже если и понял бы, что бы это изменило? Ведь для тебя это грех, и ничего более...

- Гм, - сказал Ватто.
На самом деле, до него начало доходить.
Но он очень надеялся, что он ошибается.
И очень надеялся, что не ошибается - втайне.
- Поншар, - сказал он тихо. - Пожалуйста, скажи мне, что происходит.

- А как ты думаешь? - маг поднял глаза. Взгляд у него был какой-то опустошенный. - Мне кажется, сложно не догадаться.
Он вытащил флягу и сделал длинный, жадный глоток.
- Кстати, рома тут на двоих хватит, - вдруг меланхолично заявил он. - Это если вдруг тебе сложно принять эту мысль на трезвую голову.

Ватто молча взял фляжку и сделал глоток.
- По крайней мере, пока ты ничего не говоришь, я могу ничего не отвечать, - сказал он тихо. - И не оскорблять ни тебя, ни Свет возрождающий. Пойду я лучше... к весталкам. Пусть хоть спину мне заштопают...

Ватто молча взял фляжку и сделал глоток.
- По крайней мере, пока ты ничего не говоришь, я могу ничего не отвечать, - сказал он тихо. - И не оскорблять ни тебя, ни Свет возрождающий. Пойду я лучше... к весталкам. Пусть хоть спину мне заштопают...

- Да уж, к весталкам лучше всего, - пробормотал Поншардон. - Спину тебе заштопать давно надо. А отвечать не обязательно, все и так понятно.
И он снова приложился к фляжке.

- Боюсь, если ты начнешь трогать мне спину, умерщвление плоти мое пойдёт прахом, - мягко отозвался Ватто. Сам не зная зачем. Видимо, из тех же соображений, из каких, бывает, мы тыкаем языком шатающийся зуб. Больно, а приятно.

Поншардон повернул голову, не веря своим ушам, и встретился с ним взглядом.
- А я ведь могу.
Склянка с мазью снова появилась в его руках.

Ватто слегка побледнел.
- Демон точно тебя покинул, Поншар?

- Смотря какого демона ты имеешь в виду, - хищно улыбнулся чародей. Во мгновение ока он оказался рядом с храмовником и поймал го за руку.
- Ложись на мою койку. Я заштопаю тебе спину лучше, чем весталки.

Пшик! - в лицо Поншардона мелкими каплями брызнула вода. Даже усы повисли. Черти бы побрали (и ведь побрали...) покойного шута Парфена, что додумался заряжать шуточные брызгалки святой водой.
Ватто тут же след простыл. Только полог всколыхнулся.

- Дьявол, - ругнулся Поншардон, проводя ладонью по мокрой физиономии. - Я же помочь хотел.
Он отдернул занавеску, огляделся и мрачно поставил склянку на место. Заметив любопытный клюв Озмонт, мелькнувший в полумраке, снова ругнулся.
- Что, заняться больше нечем? - зло выплюнул он, вытирая платком усы. Клюв исчез.

На выходе из казармы Ватто поймал Монтегю. При виде его физиономии флагеллант довольно хмыкнул, и неожиданно воздел руки, выкрикивая что-то религиозное.
С изумлением Ватто ошутил, как саднящие раны стягиваются - с тем, чтобы алыми полосами выступить на груди Монтегю.
- Учись, монах, - тот с ухмылкой толкнул его в плечо. - Путь долгий. Шаги - маленькие.

Чтобы вернуть себе душевное равновесие, Поншардон решил прогуляться. Выйдя из казармы, он несколько минут колебался, думая, куда направиться; случайно столкнувшись с Баском, он почти обрадовался его компании.
Посовещавшись и быстро придя к единому мнению, они направились в ближайший бар.

Когда Поншардон вернулся, вещей Ватто не было на месте; кровать была застлана бельем другого цвета, а на прикроватном шкафчике красовался роскошный тентакль на подставке, который пропавший храмовник называл "демонический дылдак".
- Брат Ватто сказал, что ему душно в углу, а я как раз сижу у окна, - колдун Макдауэлл набросил еще одно одеяло на опустевшую храмовничью постель. - И был рад поменяться. Пусть наш самоистязающий друг Монтегю его развлекает проповедями о конце света, не меня.

Поншардон замер. Нового соседа хотелось убить. Или, по крайней мере, спустить с лестницы.
Маг медленно повернулся.
- Рад поменяться, говоришь? А я вот почему-то не уверен, что тебе тут понравится.

Макдауэлл ухмыльнулся в усы. Несмотря на то, то он был родом из Шотландии, а Поншардон - не был, два мага казались отражениями друг друга: последователи одно и той же магической практики, они не различались ни оттенком кожи (пустынный загар Поншардона, горный - Макдауэлла), ни цветом волос, ни символами на одеяниях; лишь усы у Макдауэлла были подстрижены ровно и имели мягкий шоколадный оттенок, когда у Поншардона они были черными, как вороново крыло.
- Уверен, в столь теплом углу и со столь доброжелательным соседом мне здесь будет очень уютно, - отозвался он. - Как и брату Ватто среди его единоверцев.

Макдауэлл ухмыльнулся в усы. Несмотря на то, то он был родом из Шотландии, а Поншардон - не был, два мага казались отражениями друг друга: последователи одно и той же магической практики, они не различались ни оттенком кожи (пустынный загар Поншардона, горный - Макдауэлла), ни цветом волос, ни символами на одеяниях; лишь усы у Макдауэлла были подстрижены ровно и имели мягкий шоколадный оттенок, когда у Поншардона они были черными, как вороново крыло.
- Уверен, в столь теплом углу и со столь доброжелательным соседом мне здесь будет очень уютно, - отозвался он. - Как и брату Ватто среди его единоверцев.

- О, я, со своей стороны, постараюсь сделать для этого все от меня зависящее, - ехидным тоном сообщил Поншардон. В этих словах было столько яда, что, казалось, он сейчас просто потечет с щегольских черных усов.
И, резко развернувшись, маг пошел на другую половину казармы - туда, куда, по словам нового соседа, переехал Ватто.

В углу, где теперь ютились только "религиозные" - флагеллант, ставший теперь всеобщим заводилой, несколько похожих, как божьи коровки, друг на друга, весталок, крестоносцы Мёрдок и Пито, а теперь еще и наш грустный герой, царила тишина и пахло фимиамом, чей аромат долетал до угла, где между Тартеваль и опустевшей кроватью Перци ютился Басгент. Запах заставлял его морщиться, но отчего-то ругаться первертыш не шел. Жители же "святого угла" сгрудились по шестеро у постелей и молились, став на колени, и опираясь локотками в матрац. Монтегю шептал вслух, почти нараспев, свои лауды - вопрос, ответ, кто согрешил? - я согрешил. - кто виноват? - я виноват. Ватто не молился - смотрел в одну точку, оперевшись подбородком в сплетенные пальцы.

Приблизившись, Поншардон вежливо кивнул:
- Добрый день, - он обвел взглядом всех, сидящих неподалеку, а затем обратился к Ватто: - Как обустроился? Решил перебраться подальше от темных сил?

Молитва прервалась. На мага недобро воззрились одиннадцать пар глаз - синих, карих, тускло-зеленых, прикрытых холстом капюшона. Только светло-голубые продолжали сверлить латаную-перелатаную простыню.

Маг, спокойно выдержав направленные на него неодобрительные взгляды, любезно улыбнулся и наклонился почти к самому уху Ватто.
- Можно тебя на минутку?

- Я подойду, когда закончу молитву, - коротко ответил храмовник.

- Договорились, - кивнул Поншардон. - Я подожду тебя внизу, в столовой, за одним из угловых столиков.

Ватто подошел часа через пол. Сел молча, в ту же позу - подбородок в сплетённые пальцы, невидящий взгляд, кажется, еще немного, и начнет различать предметы за спиной Поншардона прямо сквозь него. Но голос был привычно-мягок:
- Рассказывай.
- Что случилось? - без обиняков спросил Поншардон. - Ты перебрался на другую койку, ни слова не сказав. Я думал, мы друзья.
Его взгляд был спокойно-теплым, а руки лежали на краю стола, не пытаясь сократить дистанцию. Так, словно он и впрямь решил удовлетвориться дружбой и смирил неуместные порывы.
- А чем помешает другая койка нашей дружбе? - улыбнулся Ватто. - Мне гораздо удобнее у окна. В углу жарковато, знаешь.
- Ладно, - буркнул маг. - А как твоя спина? Помогли весталки?
Вместо ответа Ватто встал, развернувшись, и неожиданно просто задрал рубаху. Спина была покрыта, как у бывалого флагелланта, нитями шрамов, но в остальном - совершенно цела.
- Флагеллант заживил. Дохлестал себя до того, что научился стягивать чужие раны, - довольно хмыкнул храмовник.
Поншардон на мгновение замер и тяжело сглотнул. Впрочем, он довольно быстро взял себя в руки.
- Э-э-э... отличная работа. Но шрамы все равно остались. Я бы сделал лучше.
- Красота мне и не была нужна, - Ватто ухмыльнулся, опуская рубаху и поворачиваясь обратно. - Так что не надо тиранить Макдауэлла. Он не из вредности к тебе переехал. Просто представь, каково ему на койке между флагеллантом и Мёрдоком-мудилой.
- Да кто его тиранит, - рассмеялся маг. - Но... без тебя стало как-то пусто. Впрочем, если тебе возле окна удобнее...
Ватто улыбнулся в ответ - неожиданно тепло.
- Ну, я не в Темнейшее из подземелий же переехал. Еще успею тебе надоесть.
Он хлопнул Поншара по плечу и встал.
- В подземелье я тебя и не пустил бы... одного, - неожиданно сказал Поншардон. И тоже встал. Протянул руку.
- Я мало кого в своей жизни называл другом. И я хочу, чтобы ты знал - ты можешь рассчитывать на меня. Всегда.
Выражение лица Ватто было трудно прочитать как-то однозначно. Но сменившую его сияющую улыбку - легко.
- Взаимно... дружище, - узловатая ладонь Поншардона утонула в храмовничьей лапище.
Маг тоже улыбнулся - широко и искренне. Он редко позволял себе улыбаться так.
- Я рад, что между нами больше нет натянутости и недомолвок. Мне было бы тяжело, если бы ты относился ко мне с недоверием... после того разговора. Ну, ты помнишь, наверно.
- Какого разговора? - прикинулся валенком Ватто.

- Не помнишь? Ну, может, это и к лучшему, - Поншардон не поверил, что Ватто мог забыть тот разговор, но настаивать не стал.
Разумеется, Ватто помнил. Даже желваки на скулах дернулись.

Поншардон подавил вздох и снова улыбнулся. И мысленно похвалил себя за правильное решение. Он сумеет удержаться в дружеских рамках - во всяком случае, он на это надеялся.
Несколько дней прошли в относительной тишине. В руины летней резиденции отправились Монтегю (что Ватто счел весьма и весьма неразумным действием - запах крови от флагелланта приманивал комаров со всей округи) и несколько ещё совсем зелёных новичков.
Вернулись они в полном составе, и в полном же составе отправились в лечебницу, ничего не сообщая остальным, и уже этим вызывая лютые подозрения. В казарму они не вернулись ни на следующий, ни через день, и вовсе, похоже, остались жить в больнице - пару раз вечером, по утверждению Магни, они выходили в город, но посещали только лавку, и то - с чёрного входа.
Макдауэлл, лежа за занавеской, строил напару с Озмонт теории, одна необычайнее другой. Поншардона он, памятуя о недавнем разговоре, не беспокоил.

Наследник требовал решить проблему с комарами - причем немедленно и любым способом. Учитывая серьезность ситуации, это требование выглядело, как ребяческий каприз. Комары множились с каждым часом.
Поншардон, пару дней проведя в полном уединении над своими книгами, вызвался отправиться в их логово. Причем он готов был идти туда в одиночку. На него смотрели, как на безумца.
- Ты крови христианских младенцев перепил? - ласково спросил Ватто, ловя его медвежьими лапами за плечи и усаживая обратно в кресло. - Какое "в одиночку"? Или надеешься сказать " кыш-кыш" и комары разлетятся?
Поншардон хохотнул.
- Ага, что-то вроде этого. И еще руками на них помашу. Магия машущих рук - великая сила.
Ватто легко стукнул его по макушке - из-за тюрбана неощутимо, - и сел, продолжая держать руку на плече Поншардона. Он вообще заметно смягчился с того дня, как перебрался к верующим - дружелюбно разговаривал, хлопал по плечу, не вздрагивал при виде протянутой руки, а когда маг, было дело, один-одинешенек вернулся из тяжёлой и крайне длительной вылазки - остальных положила охрана Свиного Принца - ничего не говоря, крепко обнял его так, что чуть этим и не добил.