Вместо предисловия.


- Вот и все, - в глухом, мягком голосе Слышащей не звучало ни радости, ни разочарования. Просто усталость, тусклая, как бледное сияние светильников в крипте. Аркуэн хищно и ласково улыбнулась в ответ. – Что дальше-то?
- Возьми меня за руку, - Спикер изящно – так только альтмеры, наверное, и умеют, - обтерла перепачканную чужой кровью ладонь о балахон и протянула ей. – И закрой глаза.
С почти нескрываемой брезгливостью девушка ухватила ее тонкое, обманчиво хрупкое запястье, и крепко зажмурилась. На мгновение пол ушел из-под ног.
…Распластанный в луже собственной крови Матье Белламонт шевельнулся и застонал.
- Тише, тише, - узкая прохладная ладонь коснулась его волос. – Сейчас будет легче.
- Мама? – прошептал тот, силясь повернуть голову и хоть искоса посмотреть на неожиданного собеседника. Узкое призрачное лицо, навыкате белые глаза и заплетенные тысячей косичек волосы.
- Отнюдь.



1.

читать дальшеЛюбимые дети Зла и его бастарды,
В отличие от обычных, равны в правах.
Кому-то кинжал вонзится в висок по гарду,
Кому-то — шипы на начищенных сапогах
Переломают ребра, и вот тогда-то
Тот, кто, возможно, выживет, и поймет… [1]

Матье не помнил, прочел он эти строчки когда-то или они сами возникли в его голове когда-то давно, в подвале анвильского маяка, когда он в горячечном бреду нашептывал мамочке свои – не такие уж, оказалось, и безумные - идеи. Сейчас это было не так уж важно.
Когда-то Лашанс сказал, что Матье может стать Слышащим. Матье молча поклонился, про себя подумав, что не такая уж большая честь – говорить с тысячелетним трупом через три слоя могильных плит.
Лашанс, как обычно, оказался прав: Матье и правда Услышал. Сначала – как она ругалась на посторонний призрак в крипте. Потом – как незваный гость заговорил с ним.
Он обещал многое, этот гость… хотя собственно, многое сводилось к одному.
Матье обещали второй шанс в обмен на маленькую услугу – победить тысячелетнего дракона. Тот, отплевывая кусочки собственных легких с кашлем, предложил Гарахелу – так представился незваный гость - завернуть пару-тройку тысяч миль на север и поискать в горах Довакина. Который, разумеется, сказка.
Незваный гость сказал, что Дова еще не родился, Чемпион Сиродила еще не умер, а Нереварин пьян в дупло, так что выбирать ему особо не из кого. После чего Матье был схвачен за стянутые кожаным ремешком волосы и потащен в никуда.
Собственно, подумал он, болтаясь в бездне времен, это не худшее посмертие.

Раз – и бандиты Хоу вскрывают кладовку.
Два – ослепленный Элувиан, падает ниц.
Три, четыре – в эльфинаже повесили пару убийц.
Пять – в Орзаммаре принцессу казнят да воровку.
На шесть – и ко лбу чародея подносят клеймо.
А на семь – и закончились все кандидаты.
Восемь – в топку бросай свои карты
И моли всех богов, чтоб нашелся наутро герой. [2]

…Издали он напоминал сумасшедшего. Мужчина, ни молодой ни старый, в обтрепанном черном балахоне, брел по дороге к Остагару, вполголоса что-то обсуждая сам с собой. Голос его был звонок, как у молодого, но лицо из-под капюшона, когда он обратился к часовому у ворот, было одутловатым и серым, как у больного… или запойного.
Услышав, что нужно странному бродяге, часовой заржал в голос.
- В Стражи! Тебя! Нет, конечно, они берут всякое отребье – но не ТАКОЕ отребье… - он хотел было ткнуть незнакомца ладонью в грудь, но рука тут же оказалась в крепком, как стальные клещи, захвате – за спиной, а в горло уперся кончик ножа.
- Молчать. Вести к Дункану, - прошелестел ему на ухо незнакомец.
- Отпусти, - от неожиданности стражник забыл заорать.
- Так ты отведешь меня к Стражу Дункану?
- Хорошо, только отпусти!!! – захват тут же разжался, и незнакомец выжидающе воззрился на него тускло-карими и влажными, как у больной собаки, глазами. – Эээ… идем, - парень теперь действительно наводил жуть.
Дункан был чем-то всерьез озабочен. Расхаживал у своего шатра и бормотал что-то в клиновидную свою бороду, сдвинув соболиные брови к переносице. Бродяга откинул капюшон – а волосы-то, густые, цвета золотистой сосновой коры и вьющиеся на концах, точно не могли принадлежать старику, - и медленно, почти крадучись, приблизился к Стражу-Комадору.
- Сэра Дункан? – тот обернулся, щурясь на него, как ястреб на букашку. – Меня зовут Матье… Просто Матье. Я хочу вступить в Серые Стражи.
У Дункана дернулась борода. Я не преувеличиваю. Разумеется, он не верит мне.
Гараэл, Гараэл, что ты творишь, босмерская твоя дикая рожа? Сейчас меня поднимут на смех всем Остагаром, а я не перережу такое количество народу… за одну ночь.
- Серым Стражем нельзя просто взять и стать, дитя, - голос у Дункана низкий и гулкий, как у Горт… Боги, как же его звали? – и все же у Дункана голос приятнее, как звучание старого, «вызвонившегося» колокола. – Хотя наши ряды принимают и всех.
Белламонт вздыхает, подходит к Дункану, и привстав на цыпочки, шепчет Командору в самое ухо.
- Я знаю про Посвящение. Я готов. Мои клинки хорошо послужат Ордену.
Дункан толкает его в живот – незваный гость отскакивает, как пружина, даже не задохнувшись. Глаза его равнодушно-неприязненны. Как так?
- Тогда покажи, чего стоят твои клинки.
Первый выпад ясно дает понять – Стражи не любят, когда влезают в их секреты. Матье уходит от удара, как от неудобного вопроса – неловко и торопливо, морщится. Следующий взмах лезвия едва не снимает пару прядей с пушистой золотой головы. Третий – приходится на вынутые кинжалы. Матье пытается скрещенными клинками вырвать изогнутый кинжал из Дункановых рук, но ривейниец крепко держится за рукояти.

Лашанс учил меня танцевать.
Лашанс учил меня махать клинками.
Лашанс погиб от моего ножа, когда впервые дал мне повести в танце.
Пойдут ли на пользу его уроки?

Незнакомец – правда ли его зовут Матье? – кружится вокруг Дункана плящущей тенью, подхваченным ветром вороньим пером; выбрасывает левый кинжал, едва не срезав Дункану в полете непослушную прядку со лба, и левой рукой, с намотанным шарфом, орудует как щитом, то тесня командора, то ускользая, как вода из пальцев. От мягких шагов, кажется, не тревожится даже вековая пыль на каменных плитах, что облачками взлетает от командорского шага. Незнакомец течет… ускользает…
Лезвие едва касается обнаженного предплечья.
- Первая кровь, - оповещает Матье и вдруг оказывается за спиной Дункана – через стол, почти в недосягаемости. – Годятся ли Ордену мои клинки?
Полных десять секунд Дункан просто хлопает глазами.
- Ты сражаешься как шпион, - заключает он. – Но и такие нужны Ордену.
Матье наклоняет голову.
В конце концов, думает Страж-Командор, уйти от скверны все еще сложнее, чем от его ножей.

* * *

Я иду, движимый чужой волей.
Связанный договором, который не хотел заключать.
Девятисотый раз.
Нечестивая Матерь, ты смеешься сейчас?

- Привет, ты случайно не маг? – Алистер широко и открыто улыбнулся, заставив Матье опешить на миг. Ни разу с тех пор, как он обманом проник в Братство, он не видел настолько открытой и дружелюбной улыбки и прямого взгляда – глаза в глаза, а не на горло или на пояс, где спрятан в складках мантии верный кинжал.
- Это может испортить тебе жизнь? – уклончиво отозвался бретон. Мир, что лишь приокрылся ему в Остагаре, продолжал его пугать и поражать.
Лишенные магии люди.
Усмиренный.
Забитые, запуганные босмеры, шарахающиеся в разные стороны от его дружелюбного взгляда, и собака, с жалобным поскуливанием тычущаяся носом в его ладони – первое, кажется, животное, которое не попыталось его укусить. Некстати вспомнилась оставшаяся в подвале маяка овчарка. Матье искренне надеялся, что хотя бы смотритель не забывает ее кормить.
Ферелденцы.
Орлесианцы.
«Ривейни».
Гномы.
От обилия новой информации просто пухла голова, и, не слушая Алистера особо, Матье махнул рукой.
- Что мне следует сделать?

* * *
Люди как люди, Стражи как Стражи. Человеческая вонь мешается со скверной. Идут, спотыкаясь о корни, озираясь, как будто впервые в Пустошах. Смуглый, красивый – чуть смелее. Рыжеватый, с орлиным царственным профилем и глазами доброй дворняги – чуть впереди, назначенный командиром. Пухлощекий, с залысинами – трусит больше всех.
Больной на вид, с волосами как шелковая копна – пахнет страннее всех, и ножи свои привычно прячет в складках плаща. Нездешним он пахнет, не таким нездешним, как случайно заехавшие в Лотеринг торговцы или искатели приключений из далеких Баннов, а совсем нездешним, будто сбежавший из Тени дух – и не дух одновременно.
А мешок за его спиной пахнет трупом. Самым обыкновенным. Вон, поглядывают уже – и соратники чуют, что там нечисто.
- Хей, Матье, у тебя в сумке ничего не протухло?
Длинноволосый демонстративно достает бутыль с отравой, нюхает горлышко.
- Свежайшее. Просто протекло.
На Морриган – грациозную, легкую, как степная гадюка скользящая по камням, - он смотрит даже без удивления. «Следила я за вами» - «Я слышал. Все думал, что может лисе от нас быть нужно». Представляется – «Матье». Соглашается без лишних вопросов, и, лишь ведя их сквозь заросли к хижине по ей одной видимым тропинкам, слышит Морриган шепот: «А-ша бел… белла… А-ша-бел-ла-нар».


Лейавин погибал.
Сначала пропали все ребятки из «Черного Леса». Бойцы Гильдии обрадовались было, пока не нашли искалеченных, с содранными шкурами аргониан всего в полумиле от города. Потом – словно из ниоткуда – в город хлынули беженцы, принеся с собой грязь, чуму (неведомую доселе; служители Зенитара и Кинарет сбились с ног, пытаясь хотя бы облегчить страдания, но люди чернели и гибли на глазах; кое-кто перед смертью становился агрессивным – одного из жрецов даже покусали, но, к счастью, альтмер не заразился) и страшные истории о толпе неведомых дейдра, опустошавших их деревни и не щадивших никого. Посланный на разведку отряд стражников не вернулся; зато прибыла толпа перепуганных и больных как один каджитов с Пограничной Заставы. Отряд дейдра отрезал их было от города, но умные киски пошли в обход. От них-то граф и узнал, что, откуда бы не лезли странные создания – это находится рядом, в Лесу. Перепуганные горожане, даже не сговариваясь, начали сниматься с насиженных мест, уходя на юг – в Бравил и Чейдинхолл. Медленно и неотвратимо пустели грязные улочки; лишь грохот почти беспрерывного боя доносился от Южных ворот – оттуда, где завитая как след пьяной змеи дорога уходила сквозь заросли болотного ивняка в Чернотопье.
Войска неведомых раньше даедра теснили лейавинскую стражу, не зная устали. Все, что оставалось – дать отойти мирным жителям.

* * *

Иди… иди ко мне…
Здесь музыка. Здесь покой. Здесь даже твоя мама. Ты ведь скучаешь по мамочке? Хочешь снова ее обнять? Иди же ко мне. Иди, мамочка так давно тебя ждет....
- Эй, ты в порядке? – над головой склонилась честная и глупая физиономия Алистера. Матье крепче прижал к себе сумку с головой, которую теперь начал использовать как подушку, и торопливо согласно закивал.
- Наверное, съел что-то не то, - отозвался он. – Да и на земле я спал редко.
Не помню, чтобы в твоем подвале было что-то, похожее на лежак. Или я плохо искал? Сейчас посмотрю…
- Скорее, выпил, - Гараэл в голове и Алистер за ее пределами говорили настолько синхронно, что бретон зажмурился и затряс головой. – Кровь Порождений, помнишь?
И архидемона. Капля на стакан. И какие-то ривейнийские травки – для вкуса…
- Теперь ты слышишь Его, как и они. А Он слышит нас.
Собственно, как с Нечестивой Матроной. Ничего для тебя нового.
- Надо было раньше тебя предупре…
- Я понял! Заткнитесь оба!!! – взвился Матье. Алистер слегка опешил. Стэн, негромко, но отчетливо молившийся неподалеку, обернулся и посмотрел на новоявленного Стража – равнодушно и укоризненно одновременно.
- Ладно, раз ты проснулся, можно, наверное, и отправляться дальше, - Алистер попятился назад. Матье помотал головой.
- Верно, пора. Извини. Извини, Стэн, - кунари пожал плечами и продолжил: «Шок эбасит хиссра. Мераад астаарит, мераад итвасит…».

Всегда боялся сектантов.
Особенно когда они большие и с мечами?
Заткнись… тупой босмер.

* * *

Время и место каждого подвига определяется судьбой; но не будет Героя – не будет и подвига.

Смеркалось, когда в сиротливо распахнутые – вернее, все-таки выбитые - лейавинские ворота вихрем влетел всадник на черном как смоль коне. Лица путника не видно было за глухим темным капюшоном, но на потрепанной котте, что стража надевает поверх кольчуги, изжелта-белой и выжженной солнцем, красовалась черная волчья голова.
Даедра высадили ворота, и теперь бои шли на улицах; скачущий во весь опор конь перемахивал через заалевшие кровью канавы и брошенные прямо на мостовой трупы. На улице перед дворцом шла особенно ожесточенная борьба; поцокав языком, всадник пустил коня шагом, в обход – и, миновав опустелую южную окраину, рысью направился в лес.
Тамриэльские сказки часто наделяют Героев особым чутьем – они редко сбиваются с пути, даже если ищут заброшенный в безликих и бескрайних Пепельных Пустошах эшлендерский могильник, скрытый под пепельным холмиком – неотличимым от сотен других. Столь же уверенной рукой всадник правил своим черным и красноглазым конем, безошибочно подведя его к разлому в замшелых камнях.
Пещера Даркфатом заметно изменилась с тех пор, как он побывал здесь в последний раз. Как минимум вот этих острых кольев на входе не было. И головы скампа, прибитой – сказать гадко! – за уши над входом. У кого-то очень оригинальный вкус на оформление жилых помещений, подумал он, качая головой и заправляя обратно в капюшон выбившуюся прядку пепельно-черных волос.
Всадник спешился, обнял на прощание коня, зашептал на ухо – и, хлопнув по шелковой холке, отправил прочь. Конь пробежал несколько шагов и пропал – как растворился в сгущающемся в лесу вечернем мраке.
Всадник прижимает обтянутую черной перчаткой ладонь ко лбу, шепчет короткую молитву – и легким прыжком скрывается в разломе. Слышна приглушенная брань – и вдруг стихает, как будто отрезали.
Ни лязга, ни рыка, ни стона.

* * *

Из Лотеринга отряд вышел вдвое большим числом, чем вошел. Движимый неведомой жаждой – знания ли, медных ли грошей – Страж скрупулезно облазил всю деревню, от курятников до шпилей старой церквушки; поговорил с каждым стариком и погладил каждого котенка. Выпустил из клетки пленного коссита (кажется, сообщение о том, что Стэн перерезал целую фермерскую семью, его нимало не смутило). Молодой послушнице пощупал лоб, явно проверяя температуру, и велел зайти завтра. На следующее же утро она, в легких доспехах явно орлесианского производства, стояла на пороге их лагеря с дорожной сумкой, и чухала за ушами мабари по кличке Шемер.
- А ты настырная, - Страж покачал головой. – Оставайся, раз так. Стражи принимают любую помощь – ведь так, Алистер?
…Спал Матье беспокойно. Шепот Архидемона оказался куда более заметным дополнением к обычным его серым снам, чем едва слышный гул Бездны; словно она сама обрела взгляд и форму и теперь звала его, щелкая кривыми, длинными как ножи зубами перед самым носом. Талос всемогущий, а он еще боялся явления Гнева Ситиса! (ну, не столько явления, сколько отлучения от Братства, сорвавшего бы все планы Белламонта). Теперь же, кажется, явись ему отряд разгневанных призраков – Матье расцеловал бы их в призрачные рожицы.
Не облегчал ситуацию и Гарахел (или Гараэл? У эльфа был ужасный шепелявый акцент, к тому же в своей беспрестанной болтовне он то и дело переходил на эльфийскую речь). Заскучавший у трона Создателя, Победитель Мора, кажется, следовал за ним с преданностью Вечного Скампа, паря где-то на уровне затылка, и комментировал все, что попадалось на глаза. Судя по комментариям, парил он обычно по правую руку, где рядом с Матье шла Морриган в ее открытом платье.
Памятуя о срыве в лагере, Страж изо всех сил старался не обращать внимания на призрачного долийца с его сальными шуточками, пока, перерыв все товары Бодана, не нашел ученический амулет со значком Круга Магов. Зачарованный медальон обладал свойством усиливать чародейскую концентрацию, давать бонусы к магической силе и наверняка повышал проходимость сосудов головного мозга путем разжижения оного. Матье это не очень беспокоило.
Главное, призванный защищать разум учеников от влияния неведомой и злобной Тени, амулет своими чарами заметно заглушал Гараэлову трескотню.
Оскорбленный в лучших чувствах долиец молчал до самого вечера.


…Кстати, о долийцах.
- Анд'аран атишан, - старательно повторял за Гараэлом Матье, бредя чуть впереди отряда. Бродячий цирк, зачем-то обозванный «отрядом», растянулся по дороге цепочкой – Матье, замотанный в плащ как кунарийская монашка – по самые глаза; Алистер, у ног которого вился Шемер, и Лелиана – в середине; Морриган, тщательно держащаяся в стороне ото всех – и замыкал шествие Стэн, мрачный и тихий, как ручной огр, которого Матье когда-то видел на ярмарке в Анвиле. Неизвестно, как «укротитель» сумел приручить тупое и безнравственное создание, но огр сидел в точно такой же клетке и точно так же равнодушно-укоризненно смотрел на зрителей – орущих, показывающих пальцами и порывающихся ткнуть его палкой. Матье помотал головой, отгоняя непрошеные воспоминания – и они отступили. Скверна, похоже, отлично прочищала мозги – в последнее время он вообще редко погружался в прошлое, не думая ни об оставшейся (относительно) в живых Матери Ночи, ни о своей покойной матери, и мало радуясь Лашансовой гибели. Праздник, похоже, откладывался.
- Да-рет-ши-рал, - бормотал Страж. Гараэл, похоже, решил, что в их деле просто никуда не деться без знания языка – и зачем-то решил обучить его эльфийскому. На айлейдское наречие, певучее и удобное для шифровок, язык эльвен походил примерно так же, как карканье вороны – на соловьиную трель, но мысль эту он отбросил, решив не провоцировать наставника на долгую отповедь.
Бресилиан – навязчиво шепчущий, старательно перекрикивающий магию амулета Гараэл настаивал, что Матье должен прийти именно туда – встретил их ТИШИНОЙ. Не той, живой, умиротворяющей тишью, что наполняла Великий Лес Сиродиила – эта тишина была абсолютна, невозможна для населенного живыми созданиями места.
- Не нравится мне здесь, - первой прибилась ближе к Стражу Лелиана. – Словно этот лес… наблюдает за нами.
Отряд сбился в кучу, как испуганные цыплята, медленно, непозволительно медленно продвигаясь вглубь, и лишь на самых узких тропинках позволяя себе вытянуться цепочкой. Напряжение, как и тишина, повисало в воздухе стылым облаком, заставляя ежиться и крепче сжимать рукоятку кинжала, спрятанного в складках мантии.
Ситуацию, как всегда, разрядил босмер. Выступил из зеленой тени, в сопровождении троих-четверых таких же остроухих поганцев, воззрился глазами цвета пыльного стекла, грубо рявкнул и обозвал шемленом.
«Скорострелом, что ли?» - скудные познания в эльфийском, полученные от призрачного долийца, предложили простейший вариант перевода.
«НЕТ!!! Просто человеком! Не надо на них кидаться», звонкий смех Гараэла, как треньканье бубенчика, отдавался где-то под черепом. Матье снова потряс головой (так и привыкнуть можно!) и в лоб заявил, что ему надо к Хранителю, и он-де Серый Страж.
Босмеры, хоть и хамы, оказались сговорчивее, чем выглядели.
А еще предводитель отряда, в ближайшем рассмотрении, оказался девушкой.
«Я попал в мир с безгрудыми эльфийками. Засада», подумал Матье. Гараэл начал было жарко возражать, но, стоило Стражу воскресить в памяти вид склонившейся над картой Аркуэн в расстегнутой робе, притих.

... - Ну вот и оно. Логово оборотней. Не разучилась я ещё искать дорогу, - промурлыкала Морриган, бесшумной тенью скользившая следом за Матье.
- Конечно, красавица, - отозвался тот без тени иронии в голосе. – Ты молодец.
Плутать по лесу им пришлось почти весь день – без продыху, если не считать своеобразной «ночевки» в лагере-ловушке, после которой их, больных будто с бодуна, распинал сердитый Стэн и молча указал на усыпавшие очищенный от призраков лагерь кости и на тающие останки привидения. После этого останавливаться отряд не стал – даже после того, как на них нападали сумасшедший старичок-отшельник, оказавшийся могущественным магом, шесть или семь живых деревьев и несчетное количество оборотней. Теперь вервольфы забаррикадировались внутри, перекрыв короткий путь; впрочем, ответных действий они пока не предпринимали.
- Давайте хоть отдышимся немного, - предложил Матье, меряя шагами холл некогда величественного, но пришедшего в запустение за прошедшие тысячелетия дворца.
Тамриэль в бурном течении своей истории повидал много дворцов, что поражали своей роскошью, но равно уходили со временем в жирную, черную имперскую землю, в сухой пепельный грунт Морровинда, заметались колючим скайримским снегом. Не раз Матье приходилось бывать – прячась ли от стражи, преследуя ли очередную жертву или ловко обманутого «брата» - в каменных утробах древних лабиринтов. Здешние руины нимало не были похожи ни на ледяное великолепие айлейдских дворцов, ни на «земляные норы» данмеров, ни на нордские драконьи лабиринты.
- Ничего похожего не видела раньше, - отметила Морриган. Они со Стэном уже оттащили в четыре руки незакрепленную жаровню от стены, расположив ее под укрытием «живой», из вековых толстых корней сплетенной лестницы. Пожарная безопасность, конечно, на высоте, но зато на виду все проходы из зала – а сами они практически спрятались от посторонних глаз. – Страж… А слышал ли ты когда-нибудь об империи Тевинтер?
- Мельком разве что, - Матье покачал головой, возвращаясь к отряду и протянув руки к разожженному в жаровне маленькому огоньку из щепок и сухих листьев. – Я вообще мало что знаю о Тедасе, понимаешь… - женщина кивнула.
О том, кто он, откуда и зачем, Морриган знала. Знала это и Флемет. Нет, Белламонт не рассказывал ничего – ни лишнего, ни возможного; но ведьмы, кажется, сами почуяли, как по-нездешнему пахнет от младшего Стража. Все остальные, похоже, не замечали ничего необычного… ну, задает парень странные вопросы, чего с него, с орлесианца, взять?
Морриган хмыкнула, но неожиданно подала голос Лелиана; своим мелодичным воркующим голоском начала она рассказывать, как зародилась на юге страна одних чародеев; как захватила эта страна-империя добрую половину Тедаса, как пал под ее напором Арлатан. Как попытались они в гордыне своей добраться до Золотого Города (тут пришлось делать сноску, потому как о Золотом Городе Матье ни сном ни духом не знал) и осквернили его раньше, чем успели толком разглядеть.
- Очень по-человечески, - пробормотали разом Стэн и Матье. Переглянулись. Отворачиваясь к костру, Страж был готов поклясться, что заметил на лице коссита легкую одобрительную усмешку.
Тень. У нас тоже есть Тень, и не одна. Которая же здесь? Сны – мутные, зыбкие, и тысяча рук тянется к горлу. Кажется, я слышу хохот Матери.
Матье протягивает руку, высыпая в костер пучок какой-то остро пахнущей травы, что дала Морриган. Остро пахнущий дым заставляет мошкару, тучами вьющуюся над лагерем, порснуть в разные стороны, как расходящиеся по воде круги.
Трясина. Лунная тень. Черный город, оскверненное отражение Золотого… Холодная Гавань?
Мефала? Азура? Молаг Бал?
Помотав головой, Матье бредет в свою палатку. Сегодня там действительно одиноко, Морриган права – но звать ее с собой как-то не тянет. Белламонт сипло, глухо рассмеялся, обнимая подушку.
- Если твоя дверь будет открыта – я приду, - шепчет Блан, прижимаясь к нему в узком закутке между жилыми комнатами и импровизированной кухней. Матье старается не кривиться, и молит всех даедра, чтобы в бедро ему упиралась рукоять кинжала, а не то, что он подумал.
Тем же вечером со скрипом, слышным, кажется, по всему Убежищу, он придвигает к двери своей комнаты шкаф.
Так, в смутных воспоминаниях о неудавшемся романе, он задремал.
Архидемон в этот раз молчал. Гарахел тоже.

…Над оставшейся от Хозяйки Леса кучкой сухих листьев витала серебристая пыль.
- Блестящая идея, Лелиана, - Матье поворошил листья палочкой. Сердце – маленький влажный комочек, пахнущий, против обыкновения, рыхлой влажной землей (и чуть-чуть – виноградом; Матье с тенью улыбки вспомнил рассветный Скинград – не вылизанные запутанные улочки, а окружавшие город виноградники, тяжелые лиловатые гроздья под узорными листьями), лежал точно в середине. – Только как мы теперь долийцам объясним, что у них теперь нет Хранителя?
- Мы можем не вдаваться в подробности, - отозвалась Лелиана. – Но подумай сам, Матье… Справедливо ли было оставить все как есть?
Люди – оборотни – обступили их со всех сторон. Грустные желтые глаза, смутно напоминающие собачьи, смотрели вопрошающе и благодарно.
- Просто уйдите, - Белламонт с трудом сдерживал желание повыколупывать их желтые зенки, просто, чтобы отвести душу. Он до сих пор не понимал до конца, зачем он послушал бардессу с ее глупыми рассуждениями о справедливости и милосердии. Его собственная вера в милосердие умерла двенадцать лет назад – о чем же толкует эта девчонка?
Впрочем, подумал он, глядя вслед уносящим ноги оборотням, проклятия просто так никуда не деваются. Решение Лелианы было надежнее.
- О том, что здесь было – молчок. Для всех Затриан умер, сцепившись с Бешеным Клыком в смертельном объятии… ну придумай что-нибудь, кто из нас поэт, - фыркнул он на Лелиану. Та лишь обезоруживающе улыбнулась, неприятно напомнив ему Антуанетту – слава Ситису, хотя бы без маниакального блеска в глазах. Если бы не это едва уловимое сходство, подумал Матье, бережно заворачивая Сердце в платок, он бы любил Лелиану.

… - Постой! Не убивай его, - Лелиана перехватила руку Матье с зажатым в ней кинжалом в миллиметре от горла асассина. – Давай послушаем сначала, что он скажет?
- Опять?! Подруга, не много ли ты себе позволяешь? – практически возопил Белламонт. – Они же часами потом нудят!
- Ох, - убийца как раз проснулся. Чуть заметно повел острым ухом – Матье про себя отметил, что, в общем-то, впервые видит, чтобы у местных уши двигались. До этого ему казалось, что «прясти остроушками» умели только босмеры, позаимствовав эту способность у эльсвейрских родичей. – Тогда позволь мне быть кратким, о победитель?
Матье пожал плечами.

…Полчаса – ну да, пленник был краток, - спустя Матье, поражаясь собственной сговорчивости и будучи уверен, что заразился от Лелианы, вел Зеврана Араная под конвоем в сторону Редклифа. Гараэл, никак не показывавший себя с момента встречи с Хозяйкой Леса, кружил невидимым духом над головой и отпускал весьма непристойные комментарии по поводу «способностей» их нового приобретения и его же загорелых ляжек. Матье про себя решил, что по прибытии в лагерь выдаст Зеврану пару штанов. Как вообще можно по такой погоде гулять в одной лишь кожаной юбочке и не бояться отморозить… под самый корешок? Перед глазами словно сама собой всплыла карта Тедаса, что висела в шатре Дункана. Страна с нежным названием «Антива», крошечная, даже меньше Саммерсета, находилась далеко на севере.
«Дурацкая страна с перевернутыми картами».

…Редклиф, похоже, переживал не лучшие времена.
- Мертвецы? Ходячие? У вас что – могильник поблизости разорили? – Матье едва поспешал за ополченцем, спотыкаясь на взрытой словно огровыми когтями земле, на склизких обломках досок, лавируя между самодельных кривых укреплений.
- Да если бы! Из замка, будь они неладны, прут! – запричитал тот, разводя руками. – Откуда столько мертвецов – челяди столько не было…
Солнце щедро и равнодушно лило светло-желтое свое сияние на обыкновенную – похожую, к слову, на повсеместные трущобы Бравила – рыбацкую деревушку, ставшую сегодня ареной необыкновенных событий; густой и резкий запах озерной рыбы и сырого дерева, кажется, можно было резать ножом.
«Впрочем, в анвильском порту пахнет еще гуще», подумал про себя Матье и, с облегчением, вступил под округлые своды церквушки, оставив болтливого ополченца снаружи. Уютное – по сравнению с высокими темными залами имперских храмов – светлое строение встретило их ладанным сладким духом, золотистым сиянием тысячи свечек и – громогласным рыданием со всех сторон.
- Во имя любви Азуры, - пробормотал он, уворачиваясь от потерянно бродящей по залу девушки. Та подняла на него невидящие от слез глазищи цвета зимнего моря, и прошептала: «Вы не видели моего брата?»
- Если встречу, обязательно верну, - Матье поймал ее за плечи, не давая упасть себе на грудь, и мягко отстранил. Люди в Ферелдене, кажется, очень остро – или вполне адекватно - на все реагировали: в родном Тамриэле, кажется, даже не заметили, как под самыми воротами открылся портал в Обливион, пока вылезшие из него даедра не разнесли Кватч по самый фундамент. И то, заметили только в Кватче – графы и лорды продолжали грызться за земли и влияние, пока императорский бастард и Защитница Сиродила (в основном Защитница) рвали задницы на тельваннийский флаг, пытаясь предотвратить конец времен.
Банн Теаган, впрочем, вызывал чуть больше доверия, чем зажравшиеся, с припухлыми рожами имперские графья. Уже как минимум тем, что он… был здесь. Раздавал указания, коротко советовался с седенькой священницей, и лишь, когда думал, что его никто не видел, позволял себе закрыть лицо ладонями, пытаясь, кажется, вдавить вылезающие от мигрени глаза обратно в череп.
Махнув рукой на церемонии, Матье предоставил Алистеру переговариваться с дядюшкой, и только спросил, когда тот вернулся:
- Мы их будем спасать, верно?
- Какой ты догадливый! – просиял Алистер.
- То есть армию нам не дадут?
- Нуууу… Для этого эрл Эамон должен поправиться, а он болен…
- В другой раз на переговоры посылай меня, - меланхолично заметил Зевран.
- Да ладно. Тем более, интересно, что такое с этими… Мертвецами. Там, где я вырос, трупы лежат мирно.
«Только болтают иногда. Требуют крови для Отца…»
Любопытство каджита сгубило, говорят; до самого вечера Матье, не присев, пробегал по деревеньке, утопая ботинками в красноватой, словно кровью пропитанной, глине. Ботинки у него были тканевые, и, при всей их прочности, кажется, готовы были рассыпаться на кусочки, как старая глиняная кружка. Зевран начал намекающее рассказывать о том, какие чудесные ботинки из мягчайшей кожи делали в Антиве, Матье еле удержался, чтобы не ответить ему лекцией о дивных ботинках из кожи аргониан, но, верно, лекция о самих аргонианах испортила бы весь угрожающий эффект от разговора.
Уже ближе к вечеру он притащился, наконец, в таверну, и оставив пропитанные глиной ботинки припекаться у камина, в обнимку с кружкой забился в дальний угол таверны, предоставив остальным заниматься, чем вздумается. Зевран строил глазки Бервику – темноволосому эльфу в дальнем углу, Алистер тянул из кружки теплый разбавленный эль, Морриган злилась. Лелиана присматривалась к лютне на стене, а куда делись Стэн и Шемер – Матье не успел заметить. Задремал.
Проснулся он от того, что Лелиана заплетала ему косичку. Судя по количеству упавших на лицо гладких жгутов, косичка была, по меньшей мере, двенадцатая.
- Ну и что это? – пробурчал он, морщась и откидывая жгуты назад. – Что за эшлендерская мода?
- Это орлесианская мода! – возмутилась Лелиана, даже странное слово мимо ушей пропустила. – А вообще, уже вечереет. Если ты выспался, надо выдвигаться, тебе не кажется?
- Эта девка опять мной командует, - сказал Матье Шемеру. Тот гавкнул и продолжил облизываться на хозяйский мешок, откуда, по утверждению Алистера, явно тянуло сыром. Сырной головы, разумеется, в мешке не было, но Алистер продолжал подозревать.
- Хороший помощник – половина грамотного командира, - отозвалась церковница, сдерживая смех. Белламон невольно улыбнулся в ответ.
…с наступлением темноты Матье начал всерьез задумываться, а не стоит ли почаще прислушиваться к Морриган? От слитного хриплого воя ходячих трупов у него едва не встали волосы дыбом, помешал лишь стягивающий их кожаный ремешок. Страж попятился в ужасе, прикрывая ладонями уши; выручила, как всегда, ведьма: швырнула в расставленные «шахматным» порядком бочки с маслом огненный шар. Грохнуло так, что всколыхнулось озеро, и задрожали сваи прибрежных хижин. Проход между скал заметно расширился; дрожащий коленками защитный отряд по самые уши засыпало щебенкой – она, как град, застучала по доспехам. Матье схоронился за широкую спину сэра Перта, прячась от каменного дождя.
- Кажется, перестарались мы с маслом, - несколько запоздало заметил Зевран. Шикнув на убийцу, Матье вытащил из складок мантии кинжал и плавным, текучим движением слился со сгущающимся мраком, как растворился. Следом во темноту – одним прыжком, как бомбочкой в воду, - нырнул Зев. Секунду и еще удар сердца спустя оба нарисовались за спинами зомби, ножи сверкнули, рассекая неподатливую мертвую плоть.
- Слаженно! – весело крикнул Белламон, подсечкой сбивая одного зомби с ног и наступая ему на глотку каблуком. Заученное, действенное против живых, действие, не сработало – монстр вцепился ему в ногу, распарывая ремешки на штанине и тщетно пытаясь прокусить обманчиво тонкую кожу сапога; к счастью, аргонианская шкура намного прочнее человеческих зубов, да и Зевран, поняв, что дело дрянь, текучей тенью очутился за его спиной, оттесняя еще двух зомби в сторонку, пока Страж прыгал на одной ноге, пытаясь стряхнуть не в меру ретивого мертвеца.
…Утро, ясное и нежное, как улыбка сонного ребенка, встретило их какофонией запахов тухлого мяса, свежей крови и разной степени протухлости рыбы. Банн Теган, румяный и бодрый, будто всю ночь он крепко спал (и ведь Матье не мог припомнить, чтобы видел его в рядах сражающихся), многословно и бурно выражал свою благодарность Серым Стражам с помоста у заляпанной чем-то бурым почти до самых шпилей церквушки. Бледный как поганка Матье висел на Алистере, не рискуя наступить на укушенную ногу, и переводил мутноватый взгляд то на Тегана, то на покрывавшие штукатуренные стены пятна.
- Жил да был Рагнар Рыжий, героем он слыл, - пробормотал он, когда Зев – у самого Матье и у Алистера руки оказались заняты – взял из рук банна красный солдатский шлем.
- Спасибо, банн, - уже громче. – Рад быть полезным, - и снова шепотом. – Отнесите меня домой. К маме…

2.

читать дальше- Мама! Мама! Где я? Что происходит?
- Ох, Коннор!
Белламон отвернулся, прикрывая лицо ладонью, чтобы никто случайно не видел исказившей его гримасы – смесь зависти, боли и злобы. Одержимый в лице маленького мальчика, и грудью стающая на его защиту мать. Навевает воспоминания.
Ты тоже оживлял в детстве трупы и пытался захватить мир?
Нет. Только один раз свернул шею курице. У папы почему-то не хватало духу.
Хм… напомни, как делается Таинство?
От сдерживаемой гримасы у Матье, кажется, даже скулы свело, но, когда он повернулся к глупо хихикающему у Конноровых ног Тегану, лицо его было бесстрастным, как индорильская маска.
- И что же мы будем делать? – спросил он почти нараспев. Кинжал почти сам собой выскользнул из рукава.
…Пожалуй, Йован появился вовремя.
- То есть ты хочешь сказать, если мы порешим здесь кого-то, то бессмертных и практически всесильных обитателей плана Тени («Просто Тени», деликатно поправил его Йован) это заинтересует и их можно будет о чем-то просить? – Матье потер дрожащими пальцами лоб. Хотя он и старался внешне оставаться спокойным, его то и дело начинало трясти, как в лихорадке. А к Изольде он и вовсе старался не поворачиваться.
Мальчик – или демон в его теле – спустил на них стражу, а сам бросился наутек. Кажется, спрятался в комнате эрла Эамона; очарованный замок затих, дав незваным спасителям возможность, просто запершись в эрловом кабинете, вполголоса обсудить план действий.
Морриган предложила прикончить мальчика. Зевран, хотя и без большой охоты, с этим согласился. Алистер настаивал на том, что нужно попытаться спасти обоих; Матье, белый как мел, натягивал капюшон глубже на лицо и бормотал, что ему надо подумать, и ерзал на своем стуле, явно пытаясь забиться в угол потемнее.
Йован же предложил провести кровавый ритуал.
- Именно! – Йован с жаром закивал, но тут же, опомнившись, принял свой обычный жалобно-кроткий вид. – Но для этого нам нужна жертва… желательно добровольная.
- В таком случае, жертвой должна стать я! – Изольда, бледная как мел, с закушенными губами, выступила вперед. – Это все моя вина, и…
- НЕТ!!!
Матье и Алистер выкрикнули это вместе, вот только от сорвавшегося почти на визг голоса Белламона на полках звякнул антиванский хрусталь. Зев, наблюдавший за Стражем почти неотрывно, склонил голову набок, нахмурившись. Похоже, Серый был близок к истерике; удивительно, как близко к сердцу он принял семейную трагедию, не слишком, к сожалению, редкую в этих краях.
Матье глубоко вздохнул, и, выпустив воздух носом, произнес выровнявшимся голосом:
- Я хочу сказать, что любому Темному Ритуалу всегда есть хотя и более сложная, но альтернатива. И, хотелось бы знать, есть ли вариант, при котором нам не придется убивать чью-то маму?



{1} - здесь и далее - стихи Feyra
{2} - свое. по возможности будет заменено.