Рабский наруч больно передавливал запястье, так что немели пальцы; Краци с ужасом почти косился на соседа-аргонианина: тот, побывавший в рабстве уже наверняка не один десяток, показывал всем желающим отметины, что оставили кандалы на лощеной зелено-красной шкуре. К счастью, их не приковывали к стене - куда они денутся-то, с лодки (хотя аргониане как раз могли и успешно деться), но тяжесть переливающихся от магии металлических браслетов не давала забыться.
Волны бьются о борт - снаружи это плеск и шорох, а здесь, в трюме, гулкий и частый стук. От духоты скребет в горле и слезятся глаза, и в замызганном окошке, на фоне переливчатого розово-синего неба, уже проплывают квадратные эбенгардские башенки.
Грязно-белая шкура сенча напротив (и чего тебе в Эльсвейре не сиделось?) смутно отсвечивала в темноте. Стараясь не клацать обрывком цепи на правом браслете, Крациус пополз к ней поближе.
- Мр. Мр... - он с трудом попытался подобрать тональность, в какой следует обращаться к громадному хищнику. Решение подражать котеночьему говору, неизменно располагавшему к Краци молодых и не очень каджиток (что сенче - не тигр, а тигра, не заметить было сложно)пришло как-то само, и он осторожно обратился к кошке на ломаном Та'Агра:
- Проснись. Проснись. Мы можем сбежать.